Название: Непрофессиональные отношения
Автор: Mina 666Пейринг/персонажи: Намджун/Юнги, Хосок/Чимин (BTS)
Группа: BTS
Рейтинг: NC-17
Жанр: АУ, флафф, романтика, повседневность, ER
Размер: мини, примерно 4500 слов
Краткое содержание: рассказ о том, чем может сопровождаться внеплановый выезд на репортаж.
Шуга глубоко затянулся, едва не поперхнувшись на очередной кочке.
— Ты права вчера купил? — едва не закашлявшись, недобро спросил он водителя.
Намджун только ухмыльнулся, объезжая очередную выбоину просёлочной дороги аккуратнее, давая недовольному парню сделать нормальную затяжку.
— Я убью того придурка, который сослал меня в эту дыру, — злобно выдохнул Юнги.
Слащавое прозвище «Шуга» оператору областного телеканала дали в противовес колючему характеру.
— Останешься без зарплаты, — спокойно возразил Намджун.
Его дорога тоже порядком утомила. Коллеги-новички запороли свой репортаж, но это обнаружилось только ранним утром. Нужно было срочно подготовить вариант на замену к вечеру, поэтому телеканал обратился к проверенной команде, у которой, к слову, был законный выходной.
Поездка на репортаж о только что открывшейся традиционной гостинице с грязевыми источниками была некстати. Намджуну бы хотелось провести выходной, наслаждаясь ленью и постельным (во всех отношениях) режимом со своим парнем. Но сначала того выдернули из их самого любимого места квартиры, а потом проснулся и сам Намджун: витиеватые матьки разогнали весь сон. И, чтобы не валяться весь день в одиночестве, он тоже решил найти себе работу. К тому же сверхурочные неплохо оплачивались. Так-то он был звукорежиссёром и чаще торчал в студиях, но на сегодня нужен был водитель, и от нечего делать, пришлось соглашаться на это. И получать незаслуженные тычки. Только шумная парочка сзади не давала Юнги окончательно утопить машину в атмосфере полного уныния.
— Хёён! — наконец жалобно протянул персональный ученик оператора Чимин, хватаясь за подголовник сиденья Юнги. — Спаси меня!
— Умение спасаться от тактильности Хосока тоже важная часть твоего обучения, — менее раздражительно изрёк тот, наконец, выкидывая окурок в окно.
Щекастый помощник с детским лицом, готовым всегда растянуться в виноватой улыбке, явно приходился ему по нраву, и это было видно, несмотря на все попытки Юнги быть одинаково строгим ко всем. И Намджун очень бы хотел с ним поговорить по этому поводу: почему, собственно, ему достаётся одна раздражённость, а какому-то Чимину — почти доброжелательность? Но это же чёртов Шуга, к нему так просто не подступишься. Намджун бы тоже мог протяжно басить «хёёён» и мило хлопать ресницами, в конце концов, Юнги и для него являлся старшим, но это было совсем не в его стиле.
— Видишь? — обрадовался журналист, снова протягивая загребущие руки к Чимину. — Пойдём учиться!
— Хёёён, — взмолился Чимин, — поменяйся со мной местами!
— Нет, — чуть замешкался Юнги, послав быстрый взгляд Намджуну, который внимательно следил за дорогой.
Просто спокойно убрал его руку со своей острой коленки в драных джинсах.
Да, совместный выходной не удался, но они всё равно могли хоть немного побыть вместе. Им не так часто это удавалось.
***
Гостиница, находящаяся по словам владельцев «прямо у черты города», оказалась неплохо спрятана. После получасовых разъездов по разбитым дорогам терпение лопалось даже у сдержанного Намджуна.
— Я голоден, — канючил измученный Чимин.
— У меня есть печенье, — улыбнулся Хосок, шаря в сумке. — Открой рот.
Будущий оператор послушно выполнил указание, устав отбиваться от нездоровых нападок. Юнги молча повернулся и воззрился на Хосока. Тот было и его собрался покормить с рук, но под железным взглядом Шуги стушевался. А отобранное печенье было раздражённо отправлено в рот состроившего милую рожицу водителя.
— Что такое? — спросил Юнги, когда они припарковались на краю дороги.
— Мне надоело, — раздражённо сообщил Намджун, доставая мобильник и одним звонком решая все их проблемы.
Хозяева гостиницы и ориентировались лучше, и объясняли понятнее карты.
— Добро пожаловать, — чинно приветствовала их хозяйка заведения, когда они заявились на порог.
Хосок тут же заулыбался, с неизвестно откуда берущейся энергичностью скрывая общую картину из голодных уставших парней. Они обошли гостиницу в поисках места для съёмки интервью. Намджун скоро отделился от их компании, бесцельно оглядывая небольшие просторы заведения. Когда мимо него едва ли не бегом пронеслись Чимин с Хосоком под вопли младшего «Я сам донесу! Не надо мне помощи», он понял, что съёмочная группа ушла на перерыв.
— Так и думал, что ты опробуешь местную зону для курения, сказал он обнимая дымящего Юнги со спины.
— Я слышал твои шаги, — усмехнулся тот, тут же становясь серьёзным. — Не прислоняйся ко мне так близко.
— Почему? — игриво щекоча дыханием его ухо, спросил Намджун, улыбаясь.
Кругом цвела природа, радуя глаз уединением и осенней красотой. Чуть подмораживало, но от яркого солнца было хорошо. Лучи путались в красных прядях Юнги, а родной запах сигарет смешивался с морозной свежестью, заставляя сердце сжаться от счастья. Всё это навевало на Намджуна негу, пробуждая где-то внутри романтика. Похоже, что природа влияла так на него одного.
— А то ты не знаешь, — недовольно вывернувшись из его рук, нахмурился оператор.
Он на секунду замер, будто отговаривая себя продолжить объяснения, и потушив сигарету, вышел с веранды. Оставляя Намджуна наедине с так полюбившейся его сердцу природой. Он улыбнулся. Юнги был всё равно невероятно красив. Даже когда злился.
Побродив по зданию ещё, он нашёл сносного собеседника в лице миловидной администратора гостиницы. Девушка была общительной и смотрела на него, как на какого-нибудь айдола. Работа на телевидение, пусть и местного пошиба, творила чудеса, прибавляя плюсы к статусу. Намджун догадывался, что подробности звукорежиссёрской жизни звучат для неё, как бульканье пришельца, но ему было лень придумывать обоюдно интересную тему разговора. Да и по-хорошему надо было разобраться с её излишне восторженным взглядом до прихода Юнги. Однако время оказалось против него, и оператор появился на пороге буквально через несколько секунд после того, как в голове Намджуна зародилась эта замечательнейшая мысль.
— Мы почти закончили, — с обвинением бросил он. — Ты уже машину проверил, чтобы рассиживаться здесь?
— Но вы же звукорежиссёр? — захлопала глазами девушка.
— Правильно, — кивнул Намджун, — с правами категории С.
— В общем, он — мой личный шофёр, — плюхнулся на соседний стул Юнги, задев того плечом.
— О, значит, здесь у вас кухня? — восторженно спросил Хосок, осматриваясь.
— Да, здесь питается наш персонал, — сообщила хозяйка. — Вы голодны? Может быть, не откажитесь пообедать с нами? Ничего особенного, но хоть не голодными ехать обратно.
— Мы-то в порядке, но наш младший член команды с утра не успел позавтракать, — улыбнулся журналист, и Чимин подыграл ему, очень натурально изобразив крайний голод. Который таковым и являлся, скорее всего.
Женщина понимающе улыбнулась, и вскоре они приступили к трапезе.
***
На обратной дороге сытые и довольные Хосок и Чимин снова развели бурную деятельность на заднем сиденье, этим прикрывая неуютную атмосферу между впереди сидящими. Вопли молящего о спасении Чимина приглушили хлопок по крадущейся к голой коленке ладони.
Обвиняющий взгляд вперился в Намджуна, когда машина, пару раз чихнув, остановилась.
— Что? Это не я, — развёл руками звукорежиссёр.
— Отлично, — пробурчал Юнги, с силой захлопывая за собой дверцу.
Присев на капот, он уставился на пустынную дорогу, освещенную лучами перевалившего за полдень солнца. Пустынная местность из едва видной среди редких кустиков пыльной травы и подмерзшей земли простиралась до горизонта, создавая ощущение заброшенности. Тут с полным успехом можно было бы почувствовать себя единственным человеком на земле. Огромное свободное пространство вокруг будто поглощало эмоции. Даже раздражение Юнги поумерилось. Закурив, он услышал звук закрывающейся двери.
— Что ты заводишься? — спросил водитель.
— Ты лучше не моим «заводом» занимайся.
Морозный воздух пощипывал за щеки и пальцы. Из их ртов с паром вырывалось дыхание. А вокруг ни звука, кроме их голосов. Пауза повисла, путаясь в слепящих паутинках солнечных лучиков.
— Я разбираюсь только в звукозаписывающих машинах, — скрестил руки на груди Намджун. — Знаешь ли, диплом техника вместе с правами не выдают.
— Хочешь сказать, мы будем здесь ночевать?
— А что? — игриво спросил тот, подсаживаясь вплотную, тут же чувствуя тепло чужих бёдер. — Романтично встретим рассвет в обнимку.
Но его мечты о трепетно прижавшимся к нему в поиске тепла Юнги прервал голос высунувшегося из окна Хосока:
— Ну что там?
— Обсуждаем, что будем делать дальше, — крикнул ему Шуга, не оборачиваясь и недобро глядя на чужую руку в кармане своих джинсов.
— И как? — остальные двое присоединились к ним, и карман снова стал пустым. Как ему и полагалось.
— Намджун-ши обрадовал новостью, что он не разбирается в машинах, — отрапортовал Юнги.
— Только в звукозаписывающих, — кивнул тот.
— Звоним в эвакуационку, — пожал плечами Хосок, набирая номер, и тут же договариваясь.
— Мы задрогнем, пока будем ждать их в этой дыре, — глядя на кутающегося в одолженный у журналиста шарф Чимина, который от холода даже не возражал против согревающих объятий старшего, безразлично констатировал Юнги.
— По-моему, до гостиницы не так далеко… — сказал Чимин из-под шарфа.
— Вот что, давайте разобьёмся. Вы с Хосоком пойдёте до гостиницы. Если за нами так и не приедут, отбуксируем машину к ним. Если приедут, останетесь там, утром мы за вами вернёмся, — предложил Намджун.
— А можно я пойду с хёном, — жалобно хлопнул ресницами Чимин.
— Нет, — с разными интонациями в раз сказали старшие.
На том вопрос и решился. Махнув уходящим Хосоку и Чимину, парочка вернулась в машину.
— Ну что? Как будем греться? — спросил Намджун.
— Отвянь, — равнодушно отозвался Юнги.
— Гордо умрём от холода?
Ответа не последовало. Намджун обречённо вздохнул.
— У меня есть догадки по поводу, но всё же хотелось бы от тебя услышать окончательную и единственно верную версию твоей обиды.
Шуга одарил его раздражённым взглядом.
— Намджун, меня достало, что ты вечно за кем-то волочишься, стоит мне отвернуться.
— Это не я волочусь, это за мной волочатся. Пора бы тебе привыкнуть к тому, что у тебя настолько симпатичный парень.
Юнги скривил рожицу, которую можно было трактовать как «я тебя умоляю!». Намджун улыбнулся и попробовал взять его за руку, но тот не дался. После нескольких бесплодных попыток, звукорежиссёр вздохнул.
— Знаешь, у нас есть всего одна проблема, — сказал он.
— И конечно же, она во мне?
— Да, — серьёзно ответил Намджун.
Юнги собрался покинуть салон, но тот остановил его, вцепившись в ручку двери и этим почти заключая парня в свои объятия.
— Дай мне объяснить, — заглядывая ему в глаза, спокойно попросил Намджун. — У нас всего одна проблема, и она заключается в том, что ты никак не можешь понять, что у меня к тебе всё серьёзно. Мне не нужны ни юбки, ни шорты, Мин Юнги, — продолжил он и добавил, портя весь эффект: — Если они, конечно, не на тебе.
— Придурок, — фыркнул Шуга сквозь улыбку. — Опять всё слил.
А Намджун, почувствовав, что прощён, воспользовался моментом и поцеловал его. Нежность слишком быстро перешла в чувственность, а там — сбившееся дыхание и ледяные руки под одеждой.
— Ты всегда неплохо вешал лапшу на уши, лишь бы забраться ко мне в штаны, — ухмыльнулся Юнги.
— С тобой это никогда не прокатывало! Ты всегда отряхивался и снова играл с моим бедным сердцем, — со скорбным видом возразил Намджун. — Ты слишком жестокий, тебя не пронять словами.
— Что правда, то правда, — кровожадно улыбнулся Юнги, нападая на его губы в новом поцелуе.
Скоро они перебрались в заднюю часть машины, забыв спасающие от холода пуховики — им было не до того. Жаркие объятия и ненасытные руки были лучшим обогревом. Юнги сдавленно охнул, когда Намджун пробрался в его узкие джинсы своими длинными пальцами и взялся за его член. Он, постанывая, прикусывал губу, заставляя сердце Намджуна заходиться от нежности и желания.
— Ты совершенно зря меня дразнишь, — сказал Юнги, вывернувшись из его рук. — Давай уже.
Оператор с насмешкой наблюдал за тем, как Намджун возится с презервативом, упаковка которого никак не поддавалась нетерпеливым рукам.
— Садись, — потянул его на сиденье Шуга, когда тот наконец-то управился с контрацептивом и смазкой.
Он устроился сверху, аккуратно насаживаясь на стоящий колом член. Намджун касался его плеч кончиками пальцев в бесплодной попытке помочь.
— Люблю твои руки, — выдохнул Юнги, полностью приняв его в себя и привыкая к ощущениям.
Намджун мог только заставлять себя дышать, любуясь чуть покрасневшим лицом оператора. А тот осторожно обвёл языком подушечку его пальца, всасывая в рот самый кончик, и запуская новую волну возбуждения по всему телу Намджуна.
— И кто теперь дразнится? — спросил он, подхватывая его под бёдра и начиная двигаться.
Скоро темп с осторожного перешёл в нетерпеливый. Член Юнги тёрся между их телами, и он задрал полувер Намджуна, чтобы соприкасаться с его кожей, а не с тканью.
— Когда ты уже накачаешь пресс? — полушутя спросил он, стараясь сохранить хоть каплю рассудка, чтобы продержаться дольше.
— Тебе нравятся качки? — нахмурился Намджун, тут же проводя параллели с любимым учеником оператора Чимином.
— О, просто заткнись и не мешай мне получать удовольствие, — откинув голову назад, простонал Юнги, которому окончательно стало не до разговоров.
«Будто я это начал» проворчал бы Намджун, если бы ускоренные действия оператора не лишили его дара речи. Его начало распирать от эмоций и ощущений, руки хаотично блуждали под кофтой Юнги, не зная, что делать, из горла вырывалось хриплое рычание, сменяющееся стонами и перемешивающееся с такими же невнятными звуками со стороны оператора.
— Признавайся, ты ведь за этим и поехал сегодня, любитель извращений? — спросил Юнги, лениво валяясь на сиденье, пока Намджун кое-как устранил причинённый ими беспорядок и принёс пуховики.
— Я обычный беспомощный человек. Я просто не могу устоять перед тобой, — признался тот, усаживаясь рядом и аккуратно кладя его голову к себе на колени.
Юнги хмыкнул в знак недоверия, но где-то глубоко внутри мягко растеклось тепло.
***
Через некоторое время им позвонили со студии, затребовав отснятый материал, напомнив, что их собрали сегодня ради срочного репортажа, а уже перевалило за полдень. Возня с ноутбуком и ужасным интернетом раздражала. Шуга курил прямо в машине, матерясь сквозь зубы.
— Давай передохнём, — предложил Намджун.
Они побродили по местности, поиграли камнями в футбол и снова приковыляли к машине, под протяжное завывание желудков. Скатывающееся на минусовую отметку настроение можно было заметить невооружённым взглядом.
— Толку-то, что мы сейчас им скинем? — ворчал Юнги. — Обработать-то мы не сможем.
— Наверное, девчонок ещё вывели, — пожал плечами Намджун.— Справятся, они не новички.
— Кстати об этом, если что, разговор о твоих волочениях за юбками мы ещё не закрыли, — припомнил Юнги.
— Тогда мне тоже есть что тебе предъявить, — сообщил Намджун, останавливаясь. — Я не знаю здравых причин, которые сподвигли бы тебя на это, но ты не находишь своё отношение к Чимину слишком обнадёживающим?
— Что? — угрожающе уточнил Шуга.
— Ты слишком открыто демонстрируешь своё расположение к нему.
Юнги скуксил рожицу и фыркнул, сдерживая смешок.
— Дурак. У них там с Хосоком во всю помидоры расцветают, я просто подыгрываю от нечего делать. Пошли уже.
Намджун бы мог сказать, что Шуга был явно доволен. И несмотря на полное неведение причин этого, он был рад, что неприятные темы исчерпались. В конце концов, они уже два года вместе, а Юнги становился только всё более привлекательным и желанным. Намджун просто закатает в асфальт любого, кто подумает встать у них на пути. Это было очевидно им обоим.
Помучав сеть еще с час, они наконец-то закончили работу, выдохнув. И буквально через несколько минут на горизонте появились ремонтники. Юнги смачно выругался, жалея глупо потраченное время на то, что бы не заняло бы у них и минуты в студии.
— Ещё не очень поздно, поедем за ними? — спросил Намджун, имея в виду оставшуюся часть их сегодняшней команды.
— Я устал и хочу домой, — ультимативно сообщил Юнги, захлопывая за собой дверцу машины.
Пожав плечами, Намджун последовал его примеру. С ухмылкой набирая сообщение, он подумал, что надо дать Хосоку хотя бы небольшой шанс. Да и о конкуренции в случае успеха можно будет не беспокоиться, а прессом он займётся завтра. Ведь он же Ким Намджун, который ничего не забывает и всего добивается.
***
— Нам очень жаль, но, кажется, придётся напрячь вас ещё, — виновато улыбнулся Хосок, убирая телефон в карман. — Коллеги вернутся за нами только завтра.
— Оставайтесь-оставайтесь, несмотря на выходные, мы сможем найти для вас что-нибудь, — сказала хозяйка. — Мы всё равно должны вам за рекламу.
— Нам хватит и одной комнаты, — довольно обхватил Чимина за плечи журналист. — Сегодня выходной — наверняка и без нас людно.
Младший пихнул его в бок, но привередничать и просить раздельные комнаты постеснялся. Осталось довольствоваться тем, что удалось выбраться из цепких рук Хосока и стать по другую сторону от хозяйки, пока женщина вела их в номер.
— Ну вот, — улыбнулась она, открыв дверь. — И рады бы дать что-то побольше, но народу после вашего отъезда прибавилось. Да и большинство номеров для парочек.
Чимин с опаской глянул на хёна, но тот, к счастью, просто рассыпался в благодарностях, не изъявляя желания перебраться в комнату для парочек. А это было бы так в его стиле.
— Чимин-а, ты рад? Наконец-то мы остались вдвоём! — опустил голову ему на плечо Хосок, когда женщина вышла.
Терпеливо сдержавшись, Чимин просто повёл плечом и прошёл внутрь. Комната оказалась действительно небольшая: низкий столик, встроенный шкаф и два футона, положенные рядом. Первым делом он и занялся тем, что раздвинул их подальше.
— Давай прогуляемся по гостинице? Я, кажется, видел игровую комнату. Выходной ещё не полностью закончен, надо воспользоваться шансом и отдохнуть как следует, — помогая ему снять куртку, предложил Хосок.
Сам он уже разделся и остался в широкой чёрной майке с белым принтом и джинсах в обтяжку. Делать всё равно было нечего, а энергия осталась. Вот только надоедливый хён даже выходя из номера придерживал Чимина за талию. Благо им тут же пришлось посторониться, пропуская других постояльцев, и рука, норовящая скользнуть ниже, покинула неположенное место. Несмотря на это Чимин успел заметить удивлённые взгляды. Ещё бы! Два парня, выходящие в обнимку из совместного номера не самое привычное зрелище.
В игровой комнате оказалось достаточно много людей. Контактный журналист сразу же пристроился к шумной компании, играющей в карты. Все были парами, и, по мнению Чимина, особо бросалось то, что они тоже вдвоём. С каждой минутой он чувствовал себя всё более неуютно. Он не знал правил. Наглый журналист воспринимал это как предлог, чтобы приобнять, взять за руку, провести по коленке, объясняя. Все на это смотрели, явно делая неправильные выводы. А Хосок будто не замечал, продолжая. Он был везде. Его было так много, что Чимину становилось душно. Его терпко-сладким запахом был пропитан даже воздух. Чимин задыхался. И никакие «может в шахматы сыграем» не срабатывали. Ведь «должен же я чему-то научить своего тонсена».
— Я пойду спать, — тихо сказал Чимин, наконец, не выдержав.
— Я с тобой,— улыбнулся Хосок. — Большое спасибо всем за компанию.
Чимин надеялся, что только в его голове их фразы слились до «я пойду спать с тобой». Пытаясь отогнать от себя раздражение и все эти глупости, он ускорил шаг.
— Стой, нам в другую сторону, — журналист за локоть потянул его на себя, и Чимин впечатался в его тело, чувствуя исходящее от него тепло.
Хосок негромко рассмеялся, потрепав его по волосам. Узкий пустынный коридор, приглушенные звуки веселья и они только вдвоём, прижимаются кожа к коже. Чимин чувствовал, как учащённо колотится сердце в его груди, отсчитывая крохотные секунды до того момента, когда его терпению придёт конец. Когда оно лопнет с надрывным скрипом, и на Хосока обрушится лавина эмоций, сдерживаемых всё это время.
Чимин все ещё был в восторге от внезапного счастья в виде работы на телестудии, когда впервые познакомился с Хосоком на выездном репортаже. Доброжелательный и открытый хён располагал к себе, и Чимин тянулся к нему, несмотря на то, что страшно смущался всех, кроме Юнги, к которому уже успел привыкнуть. Дальше они стали видеться чаще, Хосок нередко специально находил его, если был по делам в студии и на выезды старался попасть в одну команду с Юнги, зная, что Чимин будет с ним. Однако весёлые подколы всё чаще стали заменяться на признания вроде «ты такой милый», а раззадоривания и шуточные тычки в весьма интимные прикосновения к лицу, к телу, к коже. Чимин видел, что журналист ко многим был хорошо расположен, но ни с кем он не вёл себя так, как с ним. И это вызывало непонимание. А вернее боязнь непонимания, боязнь сделать неверные выводы, принять желаемое за действительное. Или наоборот. Всё это сбивало с толку, запутывало. Чимин не понимал, что от него хочет журналист, и понятия не имел, что хочет от него сам. Он упорно сдерживался, мило улыбаясь всем выходкам и чутко прислушиваясь к скрипу собственного терпения. Предел был близок.
А пока Хосок светло улыбался, прижимая его за локоть к себе, журя:
— Спишь уже на ходу?
Чимин внимательно прислушался к себе, но так и не услышал треска. Терпение ещё крепилось, и только сердце гулко колотилось в груди.
— Я первый в душ, — заявил он, едва оказавшись в комнате.
— Хочешь, я с тобой? А то опять заблудишься.
Весёлая улыбка на лице и только.
— Не заблужусь, — буркнул он, подхватывая полотенца и выходя из номера.
Какого чёрта хён делал все эти намёки? Ведь он же тоже парень, и должен знать, какие шутки шутят гормоны по любому поводу, когда тебе всего двадцать. Все эти обжимания в коридорах, предложения совместного душа… Чимин с обидной злостью чувствовал, как его щёки заливает краска от одного воспоминания. Может, хён просто издевается над ним? Чуть заплутав, но быстро найдя нужную дверь, он уже в душе признал, что это маловероятно. Хосок был слишком добрым для этого.
Вообще у Чимина уже было две девушки. С первой они расстались, потому что им было скучно вдвоём, а нынешняя его откровенно пугала своим напором. Они едва ли встречались неделю, а она уже пыталась залезть ему в штаны, а ведь до этого они почти не общались.
— Я решил сдвинуть футоны. Вдруг ты ночью замёрзнешь? И тут я тебя согрею своим телом, — с готовностью раскрыл объятия журналист, встречая его в комнате.
Судьба его терпения снова стала под большим вопросом. Взяв себя в руки, Чимин попросил:
— Хён, не мог бы ты прекратить такие разговоры? Ты меня смущаешь.
— Ты безумно милый, когда смущаешься! — не упустил возможности потрепать его по щекам журналист. — А сейчас ещё и вкусно пахнешь.
Сердце вновь принялось нервно вести обратный отсчёт, но Хосок уже выскользнул за дверь, пообещав скоро вернуться и пахнуть так же вкусно.
С этим человеком невозможно разговаривать! Чимин быстро вырубил свет и рухнул на футон, предварительно оттащив его от соседского, твёрдо решив, что будет притворяться спящим.
Когда раздались осторожные шаги и по комнате разнесся легкий приятный запах, его сердце, уже было успокоившееся, снова заволновалось. Чимин напрягся, вслушиваясь в темноту. Однако ничего не происходило. Журналист едва слышно разделся и лёг спать. Щёки снова пылали, а сам он упорно гнал от себя мысли об обнажённом теле хёна. Сон совсем не шёл. И судя по возне на соседнем футоне, не к нему одному.
Скорее всего, Хосок тоже догадывался, что Чимин не спит, но разговор не заводил. В воздухе витала напряжённость. Чимин уже отлежал левый бок, и ему надоело лежать на спине. Оставалось только перевернуться на правый, но там был Хосок. Немного поразмыслив, Чимин мужественно осуществил задуманное, ведь если не открывать глаз, ничего видно не будет. Но вдруг в этот самый момент журналист смотрит на него? Чимин слегка приоткрыл глаза, чтобы удостовериться в своей безопасности.
Комнату обволакивала ночь, однако не скрывая белизны неприкрытых одеялом плеч и лица Хосока. Его глаза были закрыты, а лицо расслабленно, и смотрелось непривычно без улыбки. Отчего-то Чимин так и продолжал рассматривать его.
Темнота обладала странными свойствами. Она расслабляла и настораживала одновременно. Она располагала к открытости, создавая иллюзию того, что никто не видит чувств, написанных крупными буквами на лице, и не смущала чужими реакциями. Погрузившись в ночь, можно было говорить от чистого сердца, побеждая собственный страх. Глядя на лицо Хосока и ни о чём особо не думая, Чимин чувствовал, как щемит сердце. Сейчас он понимал, что журналист очень красив. Это никогда не бросалось в глаза, и всегда было скрыто за бесшабашной веселостью. Он был нестандарно красив, и с ним хотелось быть рядом.
Мысль плавно текла, спонтанно сворачивая и нарезая круги вокруг одного и того же. Темнота становилась уютной. Укутавшись получше в тёплое одеяло, Чимин всё так же смотрел на хёна, сам не замечая легкой улыбки на своих губах. Хосок был хорошим человеком. Об этом говорили его выходки, веселившие всех, готовность поддержать любую затею, и яркие улыбки, которые он дарит всем без разбору. Что бы было, не будь у них такого хёна? Наверняка бы коллектив студии был куда менее сплочённым. Чимин представил неделю без Хосока, а то и две, и пришёл в ужас. Как сегодня в игральной комнате он задыхался от того, что журналиста было слишком много, так сейчас он остро ощущал нехватку Хосока. И ему захотелось коснуться его прямо сейчас. Краснея от собственных мыслей, он с удивлением констатировал, что у него началась зависимость от тактильности хёна.
В смущении он спрятал нос под одеяло, оставив снаружи одни глаза и макушку. Он хотел, чтобы скорее наступило завтра, и Хосок снова невзначай обнял его, вернув всё на круги своя. Ведь в этом не было ничего серьёзного. Это не признание в любви, не клятва быть вместе, пока смерть не разлучит. Просто обмен взаимными симпатиями и теплом тел. Чимин не хотел ничего усложнять, ему этого с лихвой хватит. Или…
— Не спишь? — хрипло ото сна спросил Хосок. — А я тебе говорил, что замёрзнешь.
Чимин очень надеялся, что хён не заметил его взгляда на своих губах. Пока он волновался об этом, Хосок быстро сдвинул их футоны вместе и прижал его к своей груди.
— Сейчас пригреешься и быстро заснёшь.
Чимину казалось, что он вспыхнул до корней волос. Кончик его носа упирался в горячую кожу хёна, от его объятий исходил жар. И отчего-то Чимин чувствовал всё меньше убеждённости в своих недавних выводах. Наверное, хёно-зависимость прогрессировала. Но до чего же это всё было смущающим! Чимин резко приподнялся в попытке встать, но журналист притянул его обратно, укладывая к себе на руку. Сердце в груди не иначе как решило пробить дыру наружу.
— Это Хосок-хён, — дурашливо протянул он. — Я не обижаю маленьких детей.
От его улыбки Чимину стало смешно. Он непроизвольно ответил на неё, несильно стукнув журналиста по голове. У него тут сердце разрывается, а этот глупый хён опять за своё! Хосок в отместку набросился на него с щекоткой.
— Надо немного поспать, уже светает, — сказал журналист, поймав руки уставшего смеяться Чимина.
Нежные солнечные лучи робко обрисовывали на стене тени стоящих за окном деревьев, покачивающихся на ветру. Чимин улёгся на руку хёна, устраиваясь удобнее. Энергии в нём больше не осталось, умиротворённость и простое человеческое счастье затопили его без остатка. Лежать с Хосоком было приятно, пусть всё ещё смущающе, и хён однозначно был прав насчёт свойств своего тепла. Уже засыпая, он промямлил:
— Хён, сходишь со мной на каток в следующий выходной?
— Конечно.
Отгоняя от себя мысль, что неплохо было бы получить поцелуй в щёку, Чимин пришёл к выводу, что у Хосока очень приятный мягкий голос, который хочется слушать и слушать. И как хорошо, что хён не пошёл в певцы, а лежит с ним тут, кутая в своём тепле…
***
В то же время в однокомнатной захламлённой квартире Мин Юнги сидел на кровати, затягиваясь и глядя на меняющиеся краски рассветного неба в окно. Намджун безмятежно спал, разметав длинные конечности по всей постели, похрапывая. Шуга уже в который раз похвалил себя за мудрое решение купить кровать пошире.
Взглянув на небольшое место, свободное от Намджуна и ещё парой минут назад занимаемое им самим, он вздохнул. Он всегда был раздражительным и никогда не мог терпеть кого-то рядом с собой долго. Его одинаково выводили из себя бардак и идеальный порядок. Последний он признавал только на своём рабочем месте. Он ненавидел чужие вещи на своей территории. Так как, чёрт возьми, вышло, что какой-то Намджун пробрался в его логово и наложил следы своего присутствия практически на всё, что было в доме? Что-то пошло не так, и Шуга бы очень хотел знать, что именно.
Звукорежиссёр смачно всхрапнул, и Юнги поморщился, стряхивая пепел в кружку на тумбочке. Это не поддавалось никакой логике, не имело никакого права на существование, и одновременно являлось его реальностью. Это не значит, что Намджун его не раздражал. Напротив, очень даже. Но прошло уже два года, а они так и жили вместе, мирясь с недостатками друг друга. И, что самое ужасное, как и в самый первый день от одного взгляда на своё долговязое несчастье Юнги до побелевших косточек в кулаках хотел, чтобы этот мужчина был только его. Он чувствовал себя глупой сопливой девчонкой, когда его сердце в очередной раз заходилось в грудной клетке. Он подозревал, что умрёт от аритмии, но это его мало заботило. Всем своим худощавым тельцем и его составляющими, он хотел быть рядом с этим человеком, несмотря на все его ужасно раздражающие недостатки.
Кровать чуть прогнулась, и на его плече оказалась растрепанная голова Ким Намджуна.
— Если ты не прекратишь так сексуально курить, то мы опять не встанем с утра, — изрёк он.
— У тебя пахнет изо рта, и ты опять меня лапаешь, — отрешённо выдохнул сигаретный дым Шуга.
— Да ты просто нарываешься, — хохотнул Намджун, заваливая его на кровать и целуя в губы.